Реувен МИЛЛЕР
Лет сорок назад появилась у меня книга — сборник судебных речей известных русских юристов, произнесенных ими в последней трети XIX века. Борис Акунин тогда еще не появился на горизонте, а, может, и вовсе на свет. Советская литература как-то обходила этот динамичный период жизни русского общества. Классики, за исключением разве что легкомысленного Антоши Чехонте, сосредоточившись на мировых проблемах и духовных исканиях, писавшие даже детективы типа «Преступления и наказания» скучно, тяжеловесно и назидательно, надоели еще в школе. И, найдя в толстенном томе немало крутых детективов из реальной российской жизни, не менее захватывающих, чем те, которые раскручивал великий виртуальный современник русских юристов Шерлок Холмс, я все последующие годы многократно перечитывал сборник. Самые яркие из дел, увлекших меня в юности, не поблекли в сознании до сих пор. Одно из них — так называемое «дело Сарры Модебадзе», слушавшееся в кутаисском суде в марте 1879 года. Всем известно «дело» киевского еврея Бейлиса, обвиненного в убийстве христианского ребенка в ритуальных целях, а на самом деле оклеветанного и признанного судом присяжных невиновным. Однако именно «дело Сарры Модебадзе» было первым гласным процессом в России по обвинению такого рода, и жаль, что оно, слушавшееся более, чем тремя десятилетиями раньше «дела Бейлиса», практически неизвестно нашим современникам, хотя, к сожалению, не потеряло и по сей день своей актуальности. Потому мне хочется рассказать о нем, насколько это возможно в рамках газетной публикации.
Вкратце интрига такова: в апреле 1878 года, в холодный туманный день в селе Первиси пропала шестилетняя девочка, крестьянская дочь, Сарра Модебадзе, слабый, болезненный, плохо одетый, хромой ребенок. Последними Сарру видели ее старшая сестра и родственицы, ушедшие в лес за хворостом и наказавшие девочке вернуться домой, который был в нескольких сотнях метров. Вскоре опустился густой туман, и вернувшаяся к вечеру из лесу старшая сестра обнаружила, что Сарра не возвратилась. Ночные поиски, предпринятые родными, результата не дали, и по деревне поползли слухи о том, что Сарру, возможно украли евреи, жители села Сачхере, которые проехали через Первиси дорогой, вившейся под горой, на склоне которой в то время находились Сарра и ее родственицы. Евреи ехали с базара двумя конными группами и везли разную живность: птицу, козленка, — дело было в канун Песаха, и всадники торопились домой, чтобы организовать седер. Евреи скакали быстро, были шумны и возбуждены. Когда Саррина тетка окликнула их с предложением продать ей гуся, они лишь ускорили бег лошадей. Впоследствии свидетели также показали, что евреи эти, приехав в Сачхере, почему-то избрали кружной путь, а не проехали к еврейскому кварталу обычным, более коротким путем.
Слухи о краже девочки евреями мгновенно распространились по ущельям, и обстановка в уезде быстро накалялась: Кавказ есть Кавказ. На следующий день к уездному начальнику явился староста-габай еврейской сачхерской общины и попросил послать в деревню охрану из опасения погромов… На третий день в нескольких сотнях метров от родительского дома, выше по горе, у виноградника, нашли наконец, Сарру… Скрюченный труп несчастного ребенка, лежал, прижавшись к забору… Деревенский детектив, пристав Абашидзе, в соответствии с циркулярами осмотрел покойницу и, не найдя никаких следов и признаков насильственной смерти, констатировал несчастный случай — смерть от переохлаждения, и дал разрешение на захоронение. На следующий день во двор местного предводителя дворянства, князя Церетели, ворвался разбушевавшийся еврейский парень, требовавший провести его к князю и, по словам свидетелей, оравший о желании сообщить ему «сердечную тайну». Кончилось тем, что слуги, решив, что парень пьян, прогнали его со двора, так и не дав встретиться с князем…
Между тем, отец погибшей Иосиф Модебадзе и вся ее семья начинают распространять слухи о якобы виденных ими надрезах под коленями Сарры. Через неделю после похорон полиция вынуждена произвести эксгумацию трупа, в которой участвуют достаточно высокие чины от медицины и правоохранительных органов. Никаких повреждений, кроме незначительных точечных ссадин или уколов на пальцах обнаружено не было. Но обстановка в уезде продолжала накаляться, и были арестованы девять евреев, которых видели в канун Песаха на дороге. Впоследствии трое из них, проезжавшие во второй группе, были выпущены, так как следствие решило, что они не могли совершить похищение… Дело начинает вызывать широкий общественный резонанс, о нем пишет российская пресса, к нему привлекаются лучшие юристы. Летом комиссией из высших медицинских чинов и прокуратуры Закавказского края проводится вторая эксгумация трупа — практически никаких новых данных…
В конце концов следствие подготавливает обвинительное заключение, полностью основанное на показаниях жителей уезда. Суд состоялся 5-12 марта 1879 года (совпав, по удивительной причине, с Пуримом). Защищал подсудимых известный петербургский адвокат П.А.Александров, годом раньше добившийся оправдания террористки-революционерки Веры Засулич, стрелявшей в петербургского генерал-губернатора. Интереснейшая речь Александрова в защиту сачхерских евреев занимает в книге почти полсотни страниц. Адвокат на основе следственных данных (а к чести местных полицейских надо сказать, что они добротно подготовили к суду довольно много фактических материалов, хотя и превратно истолкованных) сумел доказать физическую невозможность похищения Сарры евреями. Допросив свидетелей поодиночке и на перекрестных допросах, он разбил круговую поруку показаний, доказав суду, что большинство из них — явное лжесвидетельство… Очень интересное чтиво, не хуже Конан-Дойла!.. Дело в суде, как говорится, развалилось, евреи были оправданы присяжными и освобождены в зале суда.
Решившись написать этот материал, я на всякий случай заглянул во всеведущий интернет: нет ли чего по интересующуй меня теме? И в ответ на запрос «Сарра Модебадзе» компьютер пришел на русский сайт с игривым названием «Чертовы кулички», где я, к удивлению своему нашел изложение известного мне дела. Рассказ этот, написанный, если я не ошибаюсь, автором по имени Евгений, был начат в начале этого года, и при первом входе на сайт я прочитал лишь несколько первых страниц давно знакомого сюжета. Несмотря на то, что изложение Евгения, на мой взгляд, несколько литературно и грамматически неряшливо, автор располагал гораздо большим объемом информации, чем та, что была ранее доступна мне. Я, собственно, знал об этом деле из краткого изложения его сути, предварявшего речь П.А.Александрова, и из стенограммы самой речи. Евгений же, видимо, помимо этого, располагал материалами следствия и обвинения, и он дает более подробную фактографическую картину. У меня, правда, иногда возникало предположение, что я читаю «повесть по мотивам...», но если даже Евгений что-то и нафантазировал, то, скажу сразу, ни один приводимый им факт не вступает в противоречие с речью П.А. Александрова.
Наконец в конце февраля Евгений «закончил дозволенные речи», и стало ясно, куда он клонит. Как мне кажется, автор этот — из числа ниспровергателей, коих много всплыло на поверхность в горбачевские времена, когда в прорывы проржавевшего «железного занавеса» хлынули разнородные информационные потоки, большинство из которых, мягко говоря, исходило из канализации… Пафос «Дела Сарры Модебадзе» с «Чертовых куличек» направлен против П.А.Александрова, который оказался виновным в том, что, в ушедшем веке, в том числе и в сталинские времена, адвокат этот, обладавший железной логикой, огромной эрудицией и артистизмом, был в почете у новых поколений юристов, и речь его в 50-х годах ХХ века оказалась напечатанной в книге с предисловием, где обильно цитируется одиозный генпрокурор СССР Вышинский, во времена «Дела Сарры Модебадзе» еще не родившийся на свет. Для меня это такая же глупость, как отрицание, скажем, научных достижений великого физика С.И.Вавилова, на том основании, что он напечатался в тех же пятидесятых годах в сборнике «Философские проблемы современной физики», где предисловие начинается с обширной цитаты из Берии, а большинство статей шельмует квантовую механику и лично Альберта Эйнштейна. Но вместе с общим отрицанием таланта П.А.Александрова, вчистую выигравшего дело и добившегося оправдания арестованных евреев, Евгений намекает на то, что Александров, как и в достаточно ясном деле Веры Засулич, лишь «глоткой взял», и решение суда было ошибочным, а следовательно, что-то все-таки имело место…
И вот тут-то, на мой взгляд, самое интересное. Евреев ведь судили по обвинению в похищении и убийстве ребенка, но нигде в деле не было официального обвинения в том, что убийство это было ритуальным, — следствие и прокуратура тщательно избегали исследования цели предполагаемого убийства. Это была своеобразная тогдашняя «политкорректность». Пожалуй, никто, кроме простых крестьян — отца Сарры Модебадзе и других ближайших ее родственников, не говорил в суде, да и то не в открытую, что девочка была похищена и убита евреями с целью использования ее крови в каких-то таинственных обрядах Песаха. И вот, разбив своей жесткой логикой обвинение, сломав нагромождения лжи, на которой оно базировалось, фактически уже победитель на процессе, П.А.Александров в последней четверти своей речи по принципу римского права «Qui prodеst?» — «Кому выгодно?» предлагает проанализировать и обсудить: а зачем, собственно, евреям было похищать и убивать ребенка? Он делает это намеренно, провокативно, он знает, что его слова прочитает вся мыслящая Россия. Он, либерал, подвижник новой пореформенной России, хочет разоблачить многовековой кровавый навет на еврейский народ. И эта завершающая каденция его речи, к сожалению, не потеряла своей актуальности. Неудивительно поэтому, что и сегодня, спустя более века после смерти известного адвоката его под видом нейтральной объективности стараются облить грязью.
Из речи П.А. Александрова
"… Мне остается говорить о внутренней стороне преступления, приписываемого обвиняемым, о побуждениях и целях похищения Сарры Модебадзе. Цель побуждения всегда играет существенную или, по крайней мере, важную роль не только в определении свойства преступления, внутренней виновности преступника, но и в системе доказательств и улик при совершении лицом деяния. Не всегда, конечно, эта цель и побуждение могут быть доказаны, с точностью определены, но, по крайней мере, они должны предполагаться, как возможные и вероятные… Цель похищения и задержания Сарры Модебадзе, говорит прокурор, следствием не обнаружена. Полно, так ли? Цель не была обнаруживаема, она, и то не всегда, не была называема, не была доказываема, но обнаружить ее не было надобности, ибо для обвинителей она всегда была ясна. Когда, сопоставив исчезновение Сарры с проездом евреев, заявляли подозрение в похищении ребенка на евреев, в чем лежала основа этого подозрения — в проезжавшем или в еврее? Конечно, в еврее. Ни грузин, ни армянин, ни вообще христианин не был бы заподозрен в похищении ребенка при тех обстоятельствах, при которых исчезла Сарра, потому что похищение показалось бы бесцельным. Подозрение, а затем и следствие направились бы на другие нити раскрытия истины. Что до еврея, то цель похищения казалась ясна и побуждение несомненно. Цель похищения следствием не вполне обнаружена, говорит прокурор. А разве [...] им было предпринято что-либо в этом направлении? [...] между тем, два раза в том же обвинительном акте он датирует разные обстоятельства кануном еврейской пасхи.
Что за своеобразная дата? Если простолюдины означают иногда время праздниками и постами, то это имеет свои причины, не приложимые к просвещенному составителю обвинительного акта. К чему в русском обвинительном акте еврейский календарь, если с ним не связывается, как в настоящем случае, указания на цель преступления, на его смысл и значение? Еврейская пасха не говорит, она кивает на цель похищения Сарры Модебадзе, и этот кивок вразумителен не менее слов. Нет уж, нечего шила в мешке таить. Надо поставить прямо вопрос об употреблении евреями христианской крови для религиозных и мистических целей. Не пугайтесь, господа судьи. Я не ставлю моей задачей подробный разбор этого вопроса [...] я хочу только изложением немногих соображений представить некоторый противовес тому подозрению, на которое наводит невольно обвинение по настоящему делу, — подозрению, которое вы не в состоянии будете забыть или вычеркнуть из ваших мыслей и которое опасно в том отношении, что оно, помимо вашего желания, может оказать неотвратимое влияние на оценку внешних фактов дела, улик и доказательств виновности.
Вам, без сомнения, известна, по крайней мере, ближайшая часть литературы, относящаяся к возбуждаемому мной вопросу. В 1876 году в русской литературе появилось сочинение Лютостанского. Родившийся евреем, бывший раввином, променявший одежду раввина на сутану католического ксендза, сутану на рясу православного иеромонаха и эту последнюю на сюртук мирянина, Лютостансткий составил длинный, не хочу сказать, доказательный акт против евреев, погрешив в нем разом и против добросовестности честного человека и писателя, ибо не указал главного источника своего сочинения — записки директора департамента иностранных исповеданий, Скрипицына, составленнoй в 1844 году и в прошедшем году обнародованной в газете «Гражданин» (Примечание. По утверждению Евгения, истинным автором записки является известный русский филолог В.Даль, автор «Толкового словаря», что документально опровергнуто современным американским исследователем Семеном Резником), — записки, относительно которой сочинение Лютостанского в значительной своей части представляет лишь перепутанную и извращенную перепечатку; погрешив и против серьезности и беспристрастности литературного исследователя, ибо в своей тенденциозной рекламе Лютостанский представляется не ведающим такого серьезного сочинения по разбираемому Лютостанским вопросу, появившегося еще в 1861 году, каким представляется сочинение профессора Хвольсона, глубоко ученого гебраиста, всю свою долгую ученую жизнь посвятившего еврейской литературе и истории, человека, принявшего христианство по искреннему убеждению, человека честной жизни и безупречной нравственности, ветерана-профессора двух высших — светского и духовного учебных заведений. Глубоко и серьезно, как истый добросовестный ученый, пользуясь всей обширной литературой вопроса, разбирает Хвольсон в своем сочинении вопрос об употреблении евреями христианской крови, подвергая его всестороннему обсуждению, разбирает шаг за шагом все доводы своих противников и основывает свои опровержения на непосредственном знакомстве с самыми отдаленными историческими и литературными источниками. Этим сочинением Хвольсона, с которыми следовало бы почаще справляться нашим обвинителям и которое я стыжусь назвать противовесом сочинению Лютостанского, — до того они несоизмеримы между собой по своему характеру, я прошу позволения воспользоваться, чтобы представить мои соображения по занимающему нас вопросу.
Древние христиане никогда не обвиняли евреев в употреблении христианской крови. Напротив, христиане первых веков сами были обвиняемы в употреблении крови, так что древние апологеты христианства, как Тертуллиан, Августин и другие, были вынуждены оправдывать христиан в возводимом на них обвинении. Замолкнувшее с победой христианства обвинение против них возобновилось уже со стороны христиан против евреев не раньше двенадцатого века и получило более значительное распространение лишь в тринадцатом веке. С тех пор и до конца шестнадцатого века проходит в истории преследование евреев по разным случаям обвинения в умертвлении христианских детей с целью получения крови для разных религиозных, мистических и медицинских целей. Периодом особенной жизненности таких обвинений был период крайнего умственного застоя и невежества, суеверия и религиозного фанатизма.
Детоубийство в средние века встречалось очень часто; чтобы избавиться от наказания за преступление, детоубийцы первые распространяли молву, что найденное убитое дитя есть дело рук ненавистных евреев. С другой стороны, средние века были по преимуществу веками выдумывания благочестивых обманов, чудес и убеждения людей посредством суеверия. Всякая местность нуждалась в чудотворных образах, местной святыне, местных чудотворных мощах или вообще в каких-либо средствах внушения благоговения. Мертвое дитя, убийство которого можно было возвести на евреев, являлось удобным случаем иметь своего местного мученика веры, свою местную святыню, привлекавшую своих и чужих и становившуюся доходной статьей не только для клерикальных установлений, но и для целой местности, куда привлекалась масса народа, спешившего доверчиво выразить свое благоговение провозглашенному мученику.
Тысячи безвинно казненных, сожженных и замученных евреев и еще большие тысячи изгоняемых и преследуемых были плодом средневекового суеверия, невежества и фанатизма. Но уже до реформации были пастыри церкви, имевшие вес и значение в христианстве и не страшившиеся подозрения со стороны ученой и неученой толпы, а после Реформации, и многие миряне, которые ревностно заступались за евреев и смело ополчались на нелепое обвинение. Многие папы, как Григорий IX, Климент VI, Сикст IV и другие, после тщательного рассмотрения оснований, на которых опирается мнение, будто евреи употребляют человеческую кровь и что ради этого они будто бы способны на убийство христианских детей, признавали и возвещали торжественно, что нет никаких доказательств, достаточно ясных и верных, чтобы признать справедливым существующее против евреев предубеждение и объявить их виновными в подобных преступлениях. Под влиянием оппозиции, шедшей из недр самого христианства, под влиянием реформации, успехов цивилизации и рационалистической критики, рушилось средневековое обвинение против евреев, и с половины семнадцатого века Западная Европа не знает уже процессов по обвинению евреев в употреблении христианской крови. Даже простые слухи о случаях добывания евреями мученической христианской крови исчезли…
С тех пор такие обвинения против евреев остались только в Польше, в наших западных губерниях и на Востоке — в Турции, Сирии и здесь на Кавказе. Но и в России в 1817 году было сделано заявление против возводимого на евреев обвинения. Под давлением этого заявления, под влиянием тех простых соображений, что убийство и применение крови воспрещены коренными догматами ветхозаветной религии и талмудических учений, обвинение против евреев должно было ограничиться, сузиться до той формы и пределов, в которых оно могло бы еще влачить между легковерными людьми свое жалкое в последних позорных издыханиях существование.
Окончание следует.
Главная \ Блог пользователя MARIR \ "ДЕЛО САЧХЕРСКИХ ЕВРЕЕВ" ч.1/2