Элеонора Шифрин для «Киева еврейского».
Элеонора Шифрин
Часть 1
Мой муж Авраам Шифрин ушел из жизни 14 лет назад, на восьмой день месяца Адар. На протяжении всех минувших лет мы отмечаем его йорцайт азкарой у могилы, после чего все участники приезжают к нам домой на традиционную трапезу (сеудат мицва), чтобы вспомнить Авраама, его необыкновенную жизнь и поговорить о том, ради чего он жил…
В этом году впервые этот порядок будет нарушен. И не только потому, что йорцайт выпадает на пятницу – короткий день, когда все торопятся успеть к шаббату. В этом году впервые я не уверена, что не подвергну опасности жизнь друзей, которые приедут на азкару. Всегда, когда я еду на кладбище, беру с собой пистолет – на всякий случай. И друзья, обладающие разрешением на оружие, приезжают вооруженными – тоже «на всякий случай». Все мы прекрасно понимаем, что если возникнет ситуация, когда придется это оружие применить, то хуже от этого будет нам, чем тем, кто навяжет нам его применение. Потому что израильские власти затаскают по судам того, кто посмеет защищаться от нападения арабских бандитов.
Где же похоронен Авраам, если ездить туда приходится при оружии, которое еще семь раз подумаешь, стоит ли применять?
***
При жизни Авраама мы говорили о смерти едва ли не каждый день. Но не в том смысле, в каком большинство людей обычно понимают смерть, боясь ее и стараясь отогнать мысль о ее неизбежности. Для нас обоих понятие смерти было связано с нашим эзотерическим методом мышления, с мистическим пониманием жизни и смерти. Мы много говорили о понятии перевоплощения – о многократных возвращениях души в физический мир для исправления ранее совершенных ошибок и преступлений (то, что в иудаизме называется «тикун»). И о том, что не следует затягивать этот процесс, а, напротив, стараться его ускорить, используя каждую посылаемую возможность для «доброго делания». Этот путь исправления Всевышний, по бесконечной милости своей, дает нам в виде цикла «жизнь-смерть», в котором каждая часть этой двуединой пары теряет смысл без второй. И поэтому смерть – не трагедия, как ни тяжко оставаться в одиночестве в физическом мире тому, чей самый любимый и близкий человек ушел в «тонкий слой бытия». Авраам сравнивал эту ситуацию с проводами на вокзале: вот только что стояли у двери вагона еще вместе, обсуждая общие дела и планы, но паровоз засвистел, поезд дернулся – и через минуту ты стоишь один перед провалом, в котором только голые рельсы. И так же, как после проводов любимого, примиряет с потерей только сознание того, что он уехал по важным делам… И хотя писем оттуда не будет, новая встреча неизбежна в каком-то будущем… А пока что нужно жить и выполнять свои задачи – если мы живы, значит, мы еще должны что-то сделать в этом воплощении. «То, что суждено всем, не может быть несправедливым», гласит эзотерическая поговорка, которую нередко напоминал Авраам.
Говорили мы на эти темы много и увлеченно, но как-то никогда не коснулись темы вполне конкретной нашей собственной смерти. Никогда не пришло в голову задаться вопросом, где мы хотели бы быть похороненными. Авраам умер неожиданно, за один день: утром, когда я убегала по каким-то срочным делам, он еще спал, спокойно посапывая, и я постояла в дверях спальни, ожидая, что, может быть, он проснется, и можно будет с ним попрощаться – ведь ухожу на целых полдня. А вечером его не стало. Совершенно неожиданно я оказалась перед вопросами, которых мы не обсудили. Причем решать их нужно было срочно: в Израиле хоронят в тот же день, тем более в Иерусалиме.
И тут сквозь первый болевой шок прорезалась мысль: я не могу похоронить его на городском кладбище «Гар а-менухот». Он должен лежать только на Масличной горе, на старинном еврейском кладбище, глядящем на Храмовую гору. В тот момент мысль эта еще как бы висела в воздухе, не подкрепленная никакими аргументами. Осмысление, как много раз у меня в жизни бывало, пришло потом, а вначале, словно подсказанное откуда-то из тонкого мира, пришло решение: только на Масличной горе.
Но как это организовать, я не имела ни малейшего представления. В поисках совета я позвонила другу, который, мне казалось, должен был быть в курсе дела, так как похоронил там своих родителей. Разговор происходил уже поздно ночью, а утром мне предстояло идти «по инстанциям» — оформлять похороны. «Это очень сложно, — сказал мне друг, — и очень дорого. Но спроси завтра в Хеврат кадиша». Когда уже со всеми необходимыми бумагами я пришла в Хеврат кадиша и сказала, что хочу похоронить мужа на Масличной горе, мне сказали очень строго: «А знаешь ли ты, что там можно писать на памятниках только на иврите?». Оказалось, что это кажущееся препятствие было единственным, и мне тут же выдали бумажку с номером участка.
Мы хоронили Авраама поздно ночью на исходе субботы. Шел дождь, над могилой, окруженной толпой друзей и учеников Авраама, светила неполная луна, вокруг шумели иерусалимские сосны, а где-то далеко внизу мерцали огни Старого города. Отныне Аврааму предстояло охранять его одному.
Позднее Тамара Шибова, одна из тех моих «подопечных» репатриантов, что стали друзьями, рассказала мне: вернувшись домой с кладбища, она делилась со своей очень старенькой мамой впечатлениями, рассказывая и о луне, и об огнях Старого города… «Похорони меня там же, — неожиданно сказала мама, — похорони меня рядом с Шифриным. Я хочу тоже охранять Старый город». Тамарина мама вскоре умерла, и Тамара похоронила ее почти рядом с Авраамом – на соседнем участке, отделенном стеной и соснами. Теперь и сама Тамара покоится там же, рядом со своей мамой. А мысль эта – «хочу тоже охранять Старый город» — осталась.
Встав после траурной недели (шивы), я стала искать подходящий камень для памятника. Мне не хотелось делать надгробье из гладкого мрамора — это не соответствовало бы личности Авраама. Вместе с мастером мы колесили по лесам вокруг Иерусалима, пока не нашли подходящую каменную глыбу, словно испещренную ранами. Стоя перед ней, невольно думаешь, что только такая человеческая глыба как Авраам, только человек, обладавший от рождения такими силами, духовными и физическими, мог выдержать столько ранений, мучений и страданий, сколько выпало на его долю, — и при этом остаться борцом, не дававшим себе ни малейших скидок и поблажек.
Затем встал вопрос: что писать на памятнике? Обычно принятые «любим, не забудем» не годились – и не только потому, что по-русски, как меня предупредили, здесь писать было нельзя. С моей точки зрения, все, что мы имеем сказать нашим ушедшим близким, они слышат и без надписей – недаром же тот тонкий мир назван в наших источниках «миром правды». А написанные на камне слова – это для тех, кто остался, им эти слова сообщают, кем был обладатель покоящегося здесь тела. Как найти эти короткие и правильные слова? В поисках ответа я раскрыла наугад книгу ТаНаХа. Она открылась на первом Псалме, и взгляд мой упал на первые его слова: «Счастлив человек, который не ходил по совету нечестивых и на пути грешников не стоял, и в собрании легкомысленных не сидел». Они и высечены на той израненной глыбе, что стоит на могиле Авраама.
****
«Расскажите об Аврааме, ведь о нем многие не знают!», сказала мне приятельница, человек тонкий и проницательный. Рассказать в журнальной публикации о человеке, жизни которого с лихвой достало бы на пятерых? Боюсь, что и в книге, которую я сейчас пишу, мне удастся рассказать лишь небольшую часть его жизни. Как же выбрать то главное, что составляло его суть, и благодаря чему он прошел по жизни израненным физически, но не сломленным, а скорее окрепшим духовно?
Жил в Москве мальчишка как мальчишка, веселый и беззаботный — до поры до времени. И с детства знал точно, чего хотел – в небо! Наверное, это было первое качество характера, которое, раз проявившись в раннем детстве, осталось на всю жизнь – умение четко формулировать свою цель и идти к ней неуклонно. В шесть лет, когда квартира была завалена его самодельными авиамоделями, мама сдалась и отвела его в клуб авиамоделистов. Он стал самым юным членом клуба, а к 15 годам был там уже инструктором.
Но к этому времени цель вырваться в небо – попасть в летную школу, хотя и не ушла, но перестала быть единственной. Жизнь вносила свои поправки. Ему не исполнилось еще 14 лет, когда был арестован и отправлен на Колыму его отец. Шел 1937 год, и как водилось тогда, Ицхака Шифрина обвинили в антисоветской агитации: он рассказал, якобы, антисоветский анекдот. Рассказал или нет, но донес на него человек, которому он сделал много добра, а тот отплатил злом, решив избавиться от благодетеля и получить его квартиру. При этом в КГБ маме предложили начать доносить на других – глядишь, и мужу срок скостят. И тут в потрясенном несправедливостью и безнравственностью мальчишке проявилось второе качество, оставшееся в нем навсегда: умение смотреть вглубь. Он понял, что в этой трагедии главный злодей не тот, кто донес, а та система власти, которая растлевает людей, ставя их перед таким выбором. Тогда в его жизнь вошла еще одна цель: уничтожить эту власть, ни больше – ни меньше.
И если прорваться в небо ему так и не удалось – в летную школу сына «врага народа» в 1940 г. не взяли и тем почти наверняка спасли ему жизнь – то ко второй своей цели он шел всю жизнь, неуклонно и с фанатичным упорством. Он прошел всю войну на фронте, где дважды его посылали в штрафбат – как сына арестованного «врага народа». Там он и решил, что не даст им себя уничтожить. С холодным упорством он проходил сквозь щели бюрократической системы и научился использовать ее ради своей главной цели – уничтожения этого подлого и бесчеловечного режима.
С поддельными документами, которые он сделал себе после второго ранения, он избавился от «подпорченной» анкеты и, используя завязанные на фронте знакомства и дружеские связи, начал делать карьеру, которая, в конце концов, привела его на самую вершину – в договорный отдел Министерства Вооружения СССР, к сейфу, где хранились документы за подписью Сталина.
Трудно сказать, был ли он первым или одним из первых шпионов-добровольцев, когда начал передавать на Запад информацию о советских новейших видах вооружения. К тому времени было уже создано государство Израиль, которое воевало за свою жизнь. Когда все евреи, заявившие о своем желании ехать воевать за еврейское государство, были арестованы, Авраам понял, что и в этом плане советские власти – враги. Он полагал, что сведения о советском оружии помогут и Америке, которая воевала против коммунистической Кореи, и Израилю, стоявшему в одиночку против всего арабского мира.
Когда агент КГБ в ЦРУ сообщил о регулярном получении доступной узкому кругу людей информации, и Авраам был арестован – уже после смерти «Усатого», в июне 1953 г. — это не явилось для него ни шоком, ни неожиданностью. Он знал, что работает, как сапер – до первой ошибки. Этой ошибкой стало то, что, при всей его предусмотрительности, варианта с агентом КГБ в ЦРУ он не учел. Можно было считать, что все кончено, но он все равно ни в чем не признался. В приговоре было сказано все: и о шпионаже, и о пропагандистской работе на Израиль. Он ничего не подтвердил и ничего не подписал. Несколько неожиданным был приговор к «высшей мере», но тут вмешалось Провидение: за неполный месяц, проведенный Авраамом в смертной камере, был расстрелян Берия, и сменилась вся верхушка КГБ. Расстрелы временно прекратились. Авраама вытащили из смертной камеры и заменили приговор на 25+5+5 (25 лет лагерей строгого режима, 5 ссылки и 5 поражения в правах).
Тратить подаренное Провидением время попусту на сидение в лагере и каторжную работу там на советскую власть он не собирался – 7 попыток побега из лагерей и тюрем из раза в раз заканчивались штрафными тюрьмами, но его это не останавливало. Скорее, закаляло волю и оттачивало характер. В лагерях он понял сущность советской власти еще лучше, чем на воле, и укрепился в своей ненависти к ней.
Если бесстрашие, находчивость и холодный ум выработались в нем за 12 лет жизни и шпионской работы с фальшивой биографией и по поддельным документам, то лагерный опыт углубил его понимание человеческой природы и дал проявиться его другим его качествам. Это непримиримость к подлости и понимание того, что сила накладывает на человека моральные обязательства: падающего поддержи, слабого по мере возможности укрепи, но негодяя и предателя – уничтожь или обезвредь.
Провидение заботилось о нем и здесь – иначе как чудом нельзя объяснить отдельные эпизоды, в которых он должен был погибнуть, но уцелел. Он оценил это и очень глубоко проникся сознанием того, что каждый случай спасения накладывает на него еще большие обязательства. К тому времени у него уже не было сомнения в том, что мир управляется Творцом. И дальнейший опыт, с параллельно накапливаемыми знаниями, лишь укреплял эту уверенность. Нужно было лишь чутко прислушиваться к Его голосу и обращать внимание на оставляемые на твоем пути знаки.
И в лагере, и по выходе из него Авраам продолжал идти к своей цели – уничтожение коммунистической власти. Но после лагеря эта цель сузилась, сконцентрировавшись на одной точке – право на выезд из «большой зоны», и право евреев на репатриацию в Израиль. Эта работа, начатая в лагере лекциями еврейским заключенным о сионизме и переводом впоследствии знаменитого «Экзодуса» на русский язык, продолжилась и на воле. Эта борьба расшатывала казавшееся незыблемым здание советской системы.
Но и силы Авраама годы непрерывной борьбы и мучений подточили. Если бы не его изначально фантастическое здоровье, в сочетании с нечеловеческой силой воли, вряд ли он выдержал бы столько лет непрерывных мучений: ранения, месяц стояния израненными ногами в воде холодного карцера, бессонные месяцы допросов, лагерные обморожения на лесоповале, штрафняки, штрафняки, штрафняки и голод, голод, голод… То, что ногу ему ампутировали уже после лагеря, наверное, тоже было вмешательством Провидения: у него было бы мало шансов выжить в инвалидном лагере.
Однако и подорванное здоровье, и чудесное спасение он никогда не рассматривал как причину для прекращения борьбы. Напротив – подаренное время нужно не тратить попусту, а использовать на добрые и важные цели. А что может быть важнее, чем борьба против гнусного коммунистического режима и за свободу своего народа?
Получив разрешение на выезд в Израиль в 1970 г., что тоже было почти что чудом, он понял, что судьба оставшихся в СССР – как друзей, так и просто евреев и политзаключенных — на его ответственности, а иначе – зачем ему подарена эта свобода. И он начал разворачивать борьбу в Израиле и на Западе.
Что он успел сделать за 28 лет жизни в Израиле, я довольно кратко рассказала в редакторском эпилоге к второму изданию его лагерных воспоминаний «Четвертое измерение». Но даже из этого краткого описания можно понять, что каждый из осуществленных Авраамом проектов достоин отдельной книги. Я выпустила второе издание «Четвертого измерения» к десятой годовщине ухода Авраама в тот мир, где мы отдыхаем и обдумываем только что завершенное воплощение.
Но он ушел не отдыхать – он ушел потому, что у него не осталось физических сил на борьбу. На его глазах правительство Израиля шло на капитуляцию, сдавая Израиль без боя – а у него уже не было сил принять участие в борьбе против этого преступления, лживо названного «мирным процессом». Последняя демонстрация, в которой он участвовал – уже в инвалидном кресле, была именно против капитуляции без боя: это написано на плакате, который он держит в руках. Последнее, что он еще мог сделать – это своим присутствием на Масличной горе утверждать наше право на эту землю. Теперь я знаю, что это он подсказал мне мысль о необходимости похоронить его здесь.
Часть 2
Масличная гора, как принято называть ее в русской традиции, на иврите называется «Оливковой» — Гар а-зейтим. Это потому, что когда-то ее склоны были покрыты оливковыми рощами. Как и во множестве других случаев, когда арабы переняли еврейские географические названия, по-арабски гора тоже называется «Оливковой».
Это горная гряда протяженностью в три с половиной километра, которая нависает над Кедронской долиной к востоку от Старого города Иерусалима. Она невысока – в самом высоком месте гора не достигает и километра. Но она служит как естественный водораздел, отделяя Иерусалим от Иудейской пустыни.
На протяжении вот уже трех тысячелетий гора используется евреями как кладбище. Сейчас там больше 150000 могил. Среди них могилы еврейских мудрецов и праведников. Поэтому с древнейших времен это место почитается как обладающее особой святостью.
В христианских источниках также описаны многочисленные эпизоды, связанные с жизнью и смертью Иисуса, превращающие это место в святое для христиан.
Появившийся 1400 лет спустя после рождения Иисуса ислам тоже заявляет свои претензии на это место, хотя внятно не говорится, какие события связывают с ним приверженцев этой религии.
На южном склоне Масличной горы, где сейчас находится арабская деревня Сильван, имеется некрополь, служивший в период еврейских царей местом захоронения самых знатных жителей Иерусалима. Среди множества древних еврейских могил на Масличной горе есть и могилы пророков Зехарии, Хагая и Малахи, и Авшалома, сына царя Давида. Здесь похоронены и знаменитые раввины последних веков, начиная с 15 в. и до наших дней.
Здесь же покоятся герои еврейского подполья времен борьбы за независимость, в частности, член ЭЦЕЛя Меир Файнштейн, казненный в возрасте 20 лет британцами 21 апреля 1947 г. Здесь лежат евреи, павшие в 1948 г. при защите Старого города, когда Иерусалим был объявлен, в соответствии с решением ООН, открытым городом, и руководство еврейского ишува вывело из него свои войска, а арабы немедленно воспользовались этим и напали на беззащитное гражданское население. Здесь же, рядом с могилой Файнштейна, попросил похоронить себя и бывший его командир и бывший премьер-министр Израиля Менахем Бегин, который предпочел лежать здесь, а не на официальном государственном кладбище.
В дни Второго Храма на Масличной горе проводились церемонии, которыми отмечалось начало нового месяца. После разрушения Храма оставшиеся в Иерусалиме евреи (далеко не все были изгнаны) праздновали здесь Суккот, да и в другие дни, особенно в день Девятого Ава – годовщину разрушения обоих Храмов - совершали сюда паломничество и оплакивали здесь потерянную свою святыню. Это место было избрано в связи с тем, что Масличная гора на 80 метров выше Храмовой, и хотя Храма уже не было, площадь, на которой он стоял, была отсюда видна, как на ладони.
В 1481 г. итальянский путешественник Рабби Мешулам да Вольтера писал: «Вся еврейская община каждый год поднимается в день Девятого Ава на гору Сион, чтобы поститься и плакать, а оттуда через долину Иошафата переходят на Масличную гору. Оттуда они видят весь Храм (Храмовую гору) и там рыдают и оплакивают разрушение этого Дома».
В 16 веке поселившиеся здесь мусульмане создали деревню на месте источника Шилоах, который они произносили как «Сильван» – отсюда и название деревни. Они начали разрушать еврейские могилы, превратив это в источник дохода, своего рода рэкет – евреи платили им 100 фунтов в год, чтобы предотвратить разрушение и осквернение древних могил на Масличной горе.
В Войне за независимость Израиля в 1948 г. евреям не удалось отстоять эту часть города, и на долгие 19 лет – вплоть до Шестидневной войны 1967 г., Иерусалим оказался разделенным: Масличная гора, Гора Скопус (где находился Еврейский Университет и больница «Хадасса») и Храмовая гора, вместе со всем Старым городом, оказались под властью Иордании. В соответствии с условиями принятого 3 апреля 1949 г. Соглашения о прекращении огня, Иордания обязалась позволить евреям «свободный доступ к святым местам и культурным учреждениям, а также использование кладбища на Масличной горе». Но это были пустые слова: на протяжении всех 19 лет иорданской оккупации эти условия грубо нарушались. Приезжавшим из других стран христианским паломникам разрешалось посещать Масличную гору, но евреям – как из Израиля, так и из других стран – вход туда был строжайше запрещен. Собственно, евреям был запрещен въезд в Иорданию, а попасть на Масличную гору, как и в Старый город Иерусалима, можно было только с иорданской стороны.
Поэтому когда в результате победы в Шестидневной войне 1967 г. весь Иерусалим был освобожден, и евреи вернулись на Масличную гору, их глазам предстало страшное зрелище. Стало ясно, что на протяжении всех 19 лет оккупации местные арабы беспрепятственно оскверняли и разрушали древние могилы, используя могильные камни для самых разнообразных строительных целей. Камни с сохранившимися надгробными надписями на иврите обнаруживались в мощенных дорожках, в частных и общественных уборных, в стенах бараков иорданской армии, парковочных площадках и прочих непотребных местах. Во множестве случаев арабы полностью уничтожили еврейские могилы и раскопали землю. За годы оккупации арабы проложили через еврейское кладбище четыре дороги, не считаясь с тем, что они проходили прямо по древним могилам. С разрешения иорданского короля Хусейна на вершине Масличной горы был построен отель «Интерконтиненталь» (здание с семью арками, хорошо видное из еврейского квартала Старого города) и дорога к нему, которая прошла прямо сквозь кладбище, уничтожив великое множество еврейских могил. Всего за 19 лет было уничтожено порядка 38000 могил, среди них могилы знаменитых и почитаемых людей. Некоторые из этих могил относились еще к периоду Первого Храма.
После воссоединения Иерусалима в результате изгнания иорданской оккупационной армии (иорданского суверенитета никогда не было на этой, как и на других территориях к западу от реки Иордан) правительство Израиля начало восстановление древнего кладбища, и оно снова стало доступно евреям для захоронений. И хотя в Иерусалиме уже существовало городское кладбище в районе Гиват-Шауль (Гар а-менухот) и центральное государственное и военное кладбище на Горе Герцля, захоронение на Масличной горе, как и в древние времена, считалось и по сей день считается у евреев почетным и предпочтительным. Здесь хоронят не только евреев, умерших в Иерусалиме, но нередко привозят даже из-за границы. Это связано с древней традицией, которая гласит, что с приходом Машияха воскрешение мертвых начнется именно здесь. Мусульмане, для которых сам факт возвращения евреев в свою землю возмутителен, потому что является исполнением многочисленных пророчеств ТаНаХа и перечеркивает исламскую доктрину, стремятся всячески воспрепятствовать этому.
Разумеется, после принятия Кнессетом в 1980 г. закона об Иерусалиме как вечной и неделимой столице Израиля, «международное сообщество» всполошилось и осудило это решение парламента суверенного государства как «акт односторонней агрессии». Любые действия Израиля в Иерусалиме, и особенно в его восточных районах, квалифицируются как попытки «иудеизации» евреями своей освобожденной от оккупантов столицы.
Для того чтобы не допустить восстановления еврейской жизни в восточных районах Иерусалима, и особенно в районе Масличной горы, арабы делают жизнь евреев невыносимой. Но главное – они пытаются доказать, что евреев тут и вовсе никогда не было. А как же это доказать, если тут покоятся останки десятков тысяч евреев с древнейших времен?
Поэтому с 2010 г. разрушение еврейского кладбища снова, как во времена иорданской оккупации, приобрело характер планомерной и продуманной кампании. Хотя в сообщениях СМИ разрушители еврейских могил называются вандалами и каждый отдельный случай подается как действия отдельных хулиганов-подростков, число разрушенных могил уже не позволяет отнести эту деятельность просто за счет подростковой преступности. Среди оскверненных и поврежденных за последние пару лет могил – и могила премьер-министра Менахема Багина, и могила высоко почитаемого Герского Ребе. Едва ли можно считать этот выбор целей случайностью. А теперь еще вплотную к участку, где находится могила М. Бегина, строится мечеть.
Многократно сообщалось – и при посещении кладбища это сразу видно – что арабы разбивают или целиком воруют специальные застекленные шкафчики, в которых зажигаются поминальные свечи на могилах. Тут бандиты совмещают «приятное с полезным», не только оскверняя таким образом могилы, но и зарабатывая на продаже металла, из которого делают эти шкафчики.
Но всего этого мусульманским преступникам (юным и взрослым) показалось явно недостаточно: они начали планомерные активные действия с целью запугать евреев, посещающих Масличную гору и расположенные на ней могилы. Поскольку проезжать ко многим участкам кладбища приходится по узкой и нередко запруженной машинами улице арабского района, арабы легко распознают застрявшие в дорожной пробке еврейские машины. И тогда они начинают забрасывать беззащитных пассажиров и водителей камнями. За последние годы уже были случаи, когда камнями забрасывали похоронные процессии. Полиция еврейского государства не слишком спешит вмешиваться. Да и немудрено – среди иерусалимских полицейских очень высок процент арабов, которые, как требует политкорректность, считаются равноправными и лояльными гражданами Израиля.
Чтобы воспрепятствовать преступлениям мусульман против еврейских святынь и прекратить разрушение еврейских могил, и ввиду практического бездействия израильского правительства, 6 ноября 2010 г. евреи диаспоры создали международную наблюдательную группу. Ее назвали «Спасти Масличную Гору». Ведь это кладбище, как, впрочем, и вся Земля Израиля, принадлежит всему еврейскому народу, а не политическим временщикам. И если правительство еврейского государства бессильно – или из каких-то политических соображений не хочет – защищать еврейские святыни, пора взяться за это евреям диаспоры, среди которых много влиятельных людей. Инициаторами создания группы спасения Масличной горы стали евреи, чьи близкие похоронены на этом кладбище и чьи могилы они навещают при посещениях Израиля. Их ужасу и возмущению не было предела, когда они обнаружили могилы своих родителей и других родных разрушенными и оскверненными. И это в еврейском государстве, которое заявляет свое официальное возмущение правительствам тех стран, где обнаруживаются случаи осквернения еврейских кладбищ!
Один из американских инициаторов создания этой группы, Менахем Любински, сказал, что разрушенные могилы «поражают воображение степенью злобности и злонамеренности» тех, кто совершил это преступление.
Недавно нападению подверглись двое пожилых жителей Иерусалима, которые ехали на могилы своих близких, похороненных на участке, непосредственно примыкающем к отелю «Интерконтиненталь». Они были ранены камнями, и от линча их спасло лишь то, что им удалось вырваться из уличной пробки и доехать до отеля. Там им оказали помощь и вызвали полицию которой, благодаря установленным совсем недавно в этом районе видеокамерам, удалось задержать нескольких из нападавших «подростков». Некоторым из них уже предъявлены обвинительные заключения.
На исходе субботы 25 февраля в Большой синагоге Иерусалима состоялась конференция группы «Спасти Масличную гору». Для участия в ней в Иерусалим приехали евреи из США и Франции. Среди них были американские конгрессмены-демократы Элиот Энгель и Джеральд Надлер, а также вице-президент объединения президентов крупнейших еврейских организаций США Малькольм Хоенлайн. Накануне, в пятницу утром, группа посетила кладбище на Масличной горе, чтобы лично проверить положение там. Они подъехали экскурсионным автобусом к тому самому участку кладбища, который примыкает к отелю «Интерконтиненталь» и откуда со смотровой площадки открывается роскошный вид на Храмовую гору и на весь Иерусалим.
То, что они увидели, войдя на кладбище, повергло их в шок. Лучше всяких слов об этом говорят фотографии: www.israelnationalnews.com/News/News.aspx/153149#.T0obTYf6HYs.gmail
Но этим дело не ограничилось. Когда, уже выйдя с кладбища, они стояли возле автобуса, их тоже начали забрасывать камнями. Один из камней просвистел мимо головы конгрессмена Надлера и ударил в автобус. Полицейский выскочил из стоявшей рядом полицейской машины и погнался за преступниками. Но, конечно, не поймал.
Вряд ли нападавшие знали, что в данном случае лучше было бы воздержаться: ведь лучшей наглядной агитации было просто не придумать для американцев. Выступая на следующий вечер на конференции, они повторяли один за другим: «Камни убивают – и их швыряют именно для того чтобы убить». Взбешенные конгрессмены повезли свои впечатления в Америку. Теперь едва ли кто-то сможет сказать при них, что на Масличной горе «просто хулиганят скучающие арабские дети».
Из выступлений на конференции стало известно, что за два года существования группы ей удалось добиться от правительства Израиля кое-каких действий.
Так, из обещанных 137 видеокамер установлено вокруг кладбища и на различных его участках уже 90.
Удалось ускорить процесс восстановления разрушенных могил, и из 38000 могил, разрушенных арабами за годы иорданской оккупации, опознано и восстановлено 20000. До сих пор дело шло из рук вон медленно.
Министр внутренней безопасности Ицхак Аронович пообещал группе, что на Масличной горе будет создан постоянно действующий полицейский участок, укомплектованный 25 офицерами полиции.
Группа намерена добиться не только выполнения этого обещания, но и постоянных патрулей, следящих за порядком на кладбище и вокруг него, а также закрытия проходных дорог, которые используются арабами для нападений на посетителей кладбища и для выбрасывания мусора на участки вокруг могил. Беспрепятственно заходя на кладбищенские участки и запуская туда своих ослов, арабы оставляют там кучи строительного и прочего мусора и испражнений, играют там в футбол, оставляют на могилах граффити… Всему этому группа намерена положить конец, потребовав от тех, кто взялся руководить еврейским государством, выполнения взятых на себя обязанностей.
Кроме того, группа «Спасти Масличную гору» намерена добиться принятия Кнессетом закона, позволяющего строго наказывать арабов, оскверняющих еврейские могилы и разрушающих надгробья. И, наконец, добиться внесения Масличной горы в список объектов национального еврейского наследия.
«Наихудшее действие – это бездействие!» - таков лозунг группы «Спасти Масличную гору».
Тем временем, в связи с ситуацией на Масличной горе, многие израильтяне, даже живущие в Иерусалиме и желающие похоронить на этом кладбище своих умерших близких, начали всерьез подумывать, стоит ли подвергать себя и новые могилы такой опасности. Но многие другие понимают: если логически развить эту мысль, то придется задать и другие вопросы. В частности, стоит ли подвергать себя опасности, отстаивая еврейские святыни в Хевроне, Шхеме, Бейт-Лехеме? Стоит ли подвергать себя опасности, настаивая на праве жить в тех городах и поселениях, на которые претендуют арабы, заявляющие, что ни одного еврея не оставят там живым, если только им удастся захватить тот или иной участок нашей земли. Да и вообще, стоит ли подвергать себя опасности, живя в Израиле? Ведь нам всегда приходится самим фактом своего присутствия доказывать свое право на эту Землю. И иногда погибать за право жить на ней и быть похороненными в ней.
Те, кто для себя отвечает на эти вопросы утвердительно, хоронят своих близких здесь. Ведь пока живым есть, кого посещать на этом кладбище, оно никогда не будет покинуто. Наши близкие, жившие на этой земле и защищавшие ее, продолжают участвовать в ее защите и после смерти.
https://www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=4626
